|
Робкий
забрезжил свет.
Льётся бальзам на души.
Время бумажных побед
Ждёт замещения лучшим.
Через гласности праведный гам,
Правдою злою разбужен,
Словом прикрытый срам,
Вдруг показался наружу.
Будят оргазм толпы
Наци кошачьи свадьбы.
Новых богов попы
Ищут, кого распять бы.
В дефиците вино и гробы.
Тянет дымком с окраин.
Левой резьбы рабы
Молят: "Вернись, хозяин!"
Страхом они сильны,
В рабстве нашедшие счастье.
Страх за "пониже спины"
Стал их над нами властью.
И у каждого членский билет,
И бумажка к бумажке подшита.
Что, мол, жертва застойных он лет
И ... внучок ... лейтенанта Шмидта.
К мыслям - развязан
рот.
К делу б распутать руки...
Дело начать не даёт
Память испытанной муки.
И как прежде опять говорим,
Сами себе лишь веря.
Словом лукавым творим
Снова какого-то зверя.
1988
На полу, как на
столе -
Закусь да чинарики.
Меж бутылок - голова.
Закатились "шарики".
Кто-то плавает в толчке,
А "бычки" - в томате.
То ль поминки, то ль банкет -
Разберись-ка в дате.
Ляпнешь что-то под
100 грамм -
Все вокруг смеются...
Тошно зрить, как по углам
Дамы отдаются.
От тоски душа болит,
Вянет настроение...
Друг с собою говорит, -
Видно - в раздвоении.
Губы пухнут от вина,
Голова - от мыслей.
Впрочем, мысль уже одна -
Остальные скисли.
Хрустнешь зубом, вспомнив, как
Верил ты обману,
И рука, привычно так,
Тянется к стакану...
А литраж своё берёт,
Тяжелеют веки.
Человек! Эй, Человек!
Эх, вы! Человеки!
Шасть к соседке опосля,
Чуя вдохновение.
И последняя мысля -
Твой ведь день рождения!
1989
Весна - пора
семейных строек...
Роль дегустатора помоек
Играет голубь - видом бройлер...
Фекал и небо - чудный колер!..
Пока нам жить не
надоело,
То размноженье - это дело.
Весною живность, всякий знает,
Свой вид с подвидом укрепляет.
Под Майкла
Джексона страданья
Хиляют юные созданья.
В прыщавых лицах тьма хотенья...
Зазеленилися растенья...
Скрывая сытую
отрыжку,
Эстетка раскрывает книжку.
От сальных слов лицо лоснится,
А, боже, что ей ночью снится?!.
Ей снится юноша
прекрасный,
Высокий, стройный, с взором ясным.
Отважный, сильный он мужчина...
Квартира, деньги и машина.
1989
Кроваво-рвовый
млел закат.
Вползала хмарь в овраг кисельно.
Глаза совились... Дух постельный
Струячил из хибар и хат.
Сгоревше-пробковая
темь...
Сверчит стукач в траве не видный.
Чу! Запах остродефицитный!
Лучит куст розовый портвейн.
1988
Колоннада ног и
ножек
Впереди и по бокам.
Прилипает пыль дорожек
На колени и к рукам.
Я ушёл из мира пьянства,
Чтоб подумать о былом.
В ограниченном пространстве -
Под обеденным столом.
А наверху идёт
веселье,
И за душу хватают тосты.
За милых дам, за новоселье -
Про праздник мой забыли гости.
В детстве, помню,
мне вручали
И подарки, и рубли,
Гости за уши тягали,
А себе кадык скребли.
Ах, как батя нагружался
За здоровие сынка!
Вспомнил всё, слезе отдался
Близ какого-то чулка.
Жизнь моя была -
работа
В промежутках между сном.
Переполнен был заботой,
Чтоб добро стекалось в дом.
Что ж, не зря себя калечил,
Я забыл, когда был гол.
Распрямил худые плечи и...
Ударился об стол.
Полон дум, я тихо
ползал,
Натыкаясь на углах.
Суть искал, а кто-то ёрзал
Всё по Фрейдовским делам.
Мысли были о Вселенной,
Но попал случайно лбом
В чьё-то нежное колено
И заснул глубоким сном.
А наверху умолкли
звуки.
Испито всё, иссякли тосты.
Под головы подложив руки,
Со мною рядом дрыхнут гости.
1987
Вся мужицкая среда
Знает - зло от женщины.
Холостым от них беда,
А мужьям - затрещины.
Интриганки и плуты,
С виду хоть застенчивы, -
Всё же дарим им цветы,
Уж очень мы доверчивы.
Наши лучшие умы
Бьются, - кто застрельщики
В том, что все для женщин мы -
Хамы и изменщики.
Видно, тёщи да кумы!
Им сестру бы в чаще!
Хоть здоровьем мы полны,
Но всё же мрём почаще их.
Так с Адама. Нас
узрев,
Евы строят глазки.
Ну, а нами завладев,
Верят в наши сказки.
Но, чтоб смену сотворить,
Миримся в объятии...
В общем, что вам говорить, -
Без меня всё знаете!
1989
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Ляжет снег на
землю первый.
Поплывут по рекам льдины.
Птицы к югу подадутся гомонящею толпой.
Я вернусь к себе домой
в край холодный,
в край любимый...
Для меня ты всё такой же,
Только я совсем другой.
Было время -
мне мечталось,
и, казалось, близки дали,
Что задумалось - свершится,
дело в малом, лишь за мной.
Только сладкие надежды
потихоньку улетали.
День пришёл
и оказалось -
не осталось ни одной.
В том вины
своей не вижу.
Да и кто в том виноватый,
что бываю одинок я,
даже если люден дом?!
У друзей -
свои заботы;
деньги,
дети,
служба,
хаты...
Как же часто мне случалось
быть на празднике чужом!
С
нетерпеньем жду весны я.
Может, будут перемены?!
Вдруг, под солнышком весенним
оживёт в душе росток
веры в собственные силы
и мечты во что-то ценной?!.
Мне бы - капельку везенья,
Да любви - один глоток!
1986
|
Может быть, уже всё это
было?
Вот когда? Никак я не припомню...
Может быть, ещё всё только будет?
Да вот, что-то, в это слабо верю...
А сейчас? Чем жив? На что надеюсь?
День пройдёт - лишь этим жизнь я мерю...
Вино на скатерти и дым
сигарет.
В тумане пьяном долбит музыки ритм.
Упёрся локтем кто-то в мой винегрет.
Соседка томно что-то мне говорит.
Не замечая ни себя и ни
всех,
Танцуют дамы, от партнёров балдя.
Повиснет в дыме мой неискренний смех.
Остекленевшие глаза не глядят.
Но не вспоминайте меня
таким.
Ведь были у меня когда-то удачи?!
А то, что я такой - всего лишь грим.
Усталости лишь грим и - не иначе...
Не привыкать мне
расставаться без слёз,
когда прощально дверь махнёт мне вослед.
Остался здесь мой мир несбывшихся грёз,
Но сожаленья о призрачном нет.
Поникли мысли от
бессонных ночей.
Упрямо память боль мою ворошит.
И режет душу бесполезность речей
о том, чего мне никогда не свершить.
Может, не во сне увижу я
безоблачные дни земного рая -
Вокруг себя друзей и цель пути,
живущую во мне не умирая...
1984
Жаркий
огонь в кубатурах квартирных
выхода ищет в заброшенных душах.
Бьются за дверью пугливые лиры.
Жажда желаний изводит их, душит.
Будто они, одинокие птицы,
где-то над счастьем высоко летают.
Тянет их вниз, но - боятся разбиться.
Волен полёт, но - о клетке мечтают.
Лица людские мелькают,
как маски.
Движется каждый, кто рысью, кто чинно...
Здесь я песчинка. Поблёкшие краски
сердцу потухшему не различимы.
Но, словно молния взор мой застила.
В серой толпе, обещаньем нирваны,
Чья-то улыбка твой лик воскресила.
Стал я подопытным Фаты Морганы.
Северный ветер забрался
в одежду,
душу мне тронул холодной рукою.
В сердце задул, еле тлевшей надежды,
искорку, ту, что лишала покоя.
Только надолго ли легче мне стало?
Новые встречи не предотвратимы...
Счастье ли то, что на ладан дышало?
Разве - любовь, коль один - не любимый?
1987
Я на лирику не падок,
и меня эмоцией не возьмёшь,
но далёкая река
вечно манит чудака.
Дом - на ключ,
байдарку - "в зубы"
и уйдёшь.
В даль - где хмурая тайга,
Синь над нею высока,
где взбугрили землю горы,
к той горе одной, с которой
начиналась та река -
мною не объезжена пока.
Ах, как тяжек путь с
байдаркой!
Просолил нас, как таранку, пот.
Но придёт, я знаю, миг -
лишь блеснёт водицы блик,
оседлаем ношу нашу,
и - вперёд!
Сердце рвётся из груди.
Рёв порогов позади.
Не накрылись мы на бочке,
значит будем жить! И - точка!
Ужин будет, погоди!
Лучше что-нибудь поди найди!
Жуть ночная над тайгою.
Одолели банды комаров.
И, куда себя ни двинь,
догоняет едкий дым -
разгорелся наш кострище,
будь здоров!
И с водою пополам
пьём привальные сто грамм,
не для пьянки - для комфорта,
и покой лесного чёрта
потревожил песен гам.
Сам нечистый вторит эхом нам.
Будет утро. Росы лягут
дымкой на палаточный пейзаж.
Лишь забытый уголёк
из кострища льёт дымок.
Вот и всё! Опять дорога -
идол наш.
1988
Забыт уют родимого
гнезда
и редко о себе напоминает
тому, кому судьбы его звезда
десятки лет общаги обещает.
В ней каждому найдётся
уголок.
Успешно люд бездомный укрывают
Четыре стенки, пол да потолок.
Вот только - не совсем обогревают.
Навязанное братство на
года
даёт не мало шансов встретить друга.
Здесь праздник - общий, только - не беда,
беда, она - для избранного круга.
Не тяготит убогий
местный быт,
клопов набеги, ночью чьё-то пение -
излишнее общение вредит,
мешает дефицит уединения.
Все обретут свой дом, и
вот тогда
мы с умиленьем вспомним, верьте, право,
гарем освобождённого труда
с правами из армейского устава.
Под коечно-пружинный
диксиленд,
плодя сирот, вдыхая запах водки,
живёт системе нашей монумент -
общага от Карпат и до Чукотки.
1988
Ты - моя потеря.
На душе - заплатка.
Не спросясь, без стука
входишь в сны украдкой.
Лишь они остались
от мечты в наследство.
В них судьба иная,
после смерти - детство.
Стать бы снам тем - в руку,
ими бы согреться.
Взгляд позволил сердцу
рядом с сердцем биться.
Как ему не сдаться?!
Как же - не влюбиться?!
Жизнь плеснула радость
из тепла ладошки,
сделала иконой
милое окошко,
жаль - не научила
верить понарошку.
...В комнате холодной
призраки веселья.
Ночь трясётся дрожью
звёздочки похмельной.
Будто. счастье было,
было - да забыто,
для него посуда,
вроде, зря побита...
Зеркала остались,
да на мир обида.
1990
Убегают годы, чёрт возьми!
Ноги поломать - за ними гнаться.
Что-то за спиною бряцает костьми.
Вот уже и друг мой перестал смеяться.
Начнём жалеть себя,
судьбину поминая,
в вихрах заметив осень,
под глазами просинь,
что нет зубов штук восемь
и по утру дело вовсе дрянь.
Счастье обошло твой
сирый дом.
Заманить к себе его не просто.
Стал ты одиноким. Дело видно в том, -
не хватило малость, сантиметров роста.
Ворвётся память вдруг
цветением сирени,
Взорвёт покой жестоко.
Но в былом что проку?!
От него - морока...
Тело втиснет душу на постой.
Разошлись с приятелем
пути.
Праздники разогнаны судьбою.
Неудачи - стаей. Жить - с ума сойти!
Слишком мало водки, чтобы стать собою.
А рядом мир, который нас
не принимает,
где сны - дороже доли.
Эх! Добыть бы воли,
побороть все боли,
мысли разогнать, да в ночь уйти...
1990
Вечер. В лужах - блики
фонарей
жирные...
Подобрать бы слова не обиды -
мирные.
Да зажать бы сердце, чтобы не
рвалося.
Вот и весь разговор.
Вера - ложь,
планы - вздор.
Маюсь я.
Ночь да туман.
Сырость - в лицо.
Свет в окне, вчера лишь родной,
вдруг стал чужим.
Прощай, крыльцо
дома, где оставлен за дверью покой!
Приручённым как на воле
жить?
Стать лишь злым?
Наигрались, да вот оказался
брошенным.
Рук тепло, улыбка ясных глаз,
ласки слов.
Были платой простой
за моих песен строй,
боль стихов.
Дни все - не так.
Мыслей разлад.
Жизни путь свернулся петлёй.
Был месяц - рай,
а после - ад...
Чтобы - не во тьму, то пей да пой.
1988
|